Эфиопия: Прекрасная, но опустошенная земля
Трудно представить себе, как выглядела эта равнина до того, как здесь поселился человек. Это древнейший обитаемый район Эфиопии, и под влиянием деятельности людей растительность изменилась тут сильнее, чем в какой-либо другой области Эфиопского нагорья. Бросаются в глаза последствия усугубляемого довольно сухим климатом неразумного хозяйствования человека в прошлом, которое, несомненно, способствовало превращению большой части Среднего Востока в пустыню.
Первичная растительность на плато Тигре почти исчезла, и все более или менее крутые склоны из-за многовекового хищнического землепользования лишились верхнего почвенного слоя, остались только камни да кустарник. С развитием эрозии все большая и большая часть годового количества осадков без всякой пользы скатывается с гор быстрыми ручьями. Когда плодородный слой почвы смыт, должно пройти много времени, чтобы почвообразовательный процесс, который протекает очень медленно, мог в какой-то мере восстановить его.
И все же по отдельным фрагментам можно восстановить облик прежнего ландшафта. Скажем, на небольшом бугре, возвышающемся на метр-полтора над каменистой равниной, стоит дерево с обнаженными корнями — очевидно, на этом участке некогда был почвенный слой, мощность которого равнялась высоте бугра. Ключом к растительности прошлого служат реликтовые растения. В крутых ущельях, недоступных для человека и животных, а также вокруг церквей и монастырей сохранились маленькие участки леса, свидетельствуя, что не отсутствие осадков, а деятельность человека изменила лицо края. Пройдясь вокруг церкви, вы увидите, что роща состоит из древовидного можжевельника (Juniperus procera) и коричневой маслины (Oleachryso phylla). Оба дерева присущи районам, где выпадают умеренные осадки; в прошлом ими здесь были покрыты почти все горные склоны. Если церковь стоит в долине, ее окружают широколиственные деревья, среди которых выделяется белоцветная кордиа (Cordia abyssinica) и несколько развесистых акаций. Эвкалиптовая роща поведает нам о том, что на участке вокруг церкви не было деревьев, росли только травы, а эвкалипты (так как они не являются местными растениями и были завезены в Эфиопию человеком), вероятно, посажены священниками. На вершинах гор древовидный можжевельник уступает место древовидному вереску (Erica arborеа), который некогда достигал в высоту десяти метров, теперь же выродился в кустарник. В крутых теснинах, возможно, еще уцелели немногочисленные книнхофии и гигантские лобелии. Отдельные рослые акации среди кустарника на равнинах — живое доказательство того, что некогда тут было много этих деревьев.
Итак, перед нами вырисовывается картина гор с лесистыми в прошлом склонами, на которых чередовались древовидный вереск, древовидный можжевельник и маслина, а у подножий простирались пышные широколиственные леса. На более плоских, открытых участках нагорья, очевидно, зеленели волнуемые ветром травы, над которыми возвышались большие зонтичные акации,— почти такой же ландшафт, который можно увидеть в наши дни в наиболее красивых районах Восточной Африки. Теперь здесь не осталось ничего похожего. Там, где равнина не возделана, растут чахлые акации; многолетние травы уступили место однолетним травам и сорнякам. Хорошо чувствуют себя здесь пустынные суккуленты вроде алоэ, и целые акры пестрят его красными и желтыми цветками. В числе сохранившихся крупных деревьев — канделябровый молочай (Euphorbia), от которого ни человеку, ни животным нет никакого проку, он даже на дрова не годится. Местами ухитряется расти выносливый кустарник Euclea с блестящими ярко-зелеными листьями. Его и козы не очень жалуют, и свести этот кустарник очень трудно даже с помощью современной химии.
Некогда тут под деревьями, должно быть, отдыхали величественные львы, а на равнинах паслись антилопы. Теперь из крупных животных разве что гиена или шакал рыщет в поисках падали, да кое-где на сохранившихся участках редколесья можно заметить группы мартышек гвиреток (Cercopithecus aethiops).
Среди представителей дикой фауны в этой области лучше всех преуспели такие, которые смогли извлечь выгоду из перемен, содеянных человеком. Голубей, например, вполне устраивают поля с зерновыми культурами, а гнездо они могут свить на скале, под мостом, под застрехой. Тут широко распространены два вида крупных голубей — гвинейский (Columba guinea) и белошейный (С. albitorques), причем белошейный голубь водится только в Эфиопии. Оба вида кормятся на жнивье вместе с горлицами.
Появление камней и кустарников на месте уничтоженных перелесков оказалось на руку каменкам и чеканам. Каждая вторая птица, которую видишь здесь у дороги,— чекан или каменка. Хорошо себя чувствуют здесь также маленькие вьюрки и ткачики. На открытых участках охотятся лунь и пустельга — зимние гости из Европы; многочисленные грифы и вороны кормятся павшими домашними животными и находят убежище в селениях. Над плоскими вершинами гор можно видеть парящего бородача; большой гриф (Gyps rueppellii) предпочитает скалы и ущелья. Что не съедят днем грифы, то подберут ночью гиены и шакалы.
Гиены широко распространены до высоты 3000 метров. В поисках добычи они заходят в деревни и города; говорят, даже нападают на домашний скот и спящих людей. Для такого зверя, как гиена, большие стада домашнего скота в условиях чрезмерного выпаса и бескормицы — более надежный источник пищи, чем самая многочисленная популяция здоровых антилоп на плодородной травянистой равнине. Вот почему гиены и шакалы процветают в Северной Эфиопии, тогда как другие хищники тут практически перевелись.